Ваша проблема в том, что я - ее решение.
Дикая Охота
Система управления кораблем интуитов могла бы обескуражить любое мыслящее существо, будь то элок, человек или сартрикс. Огромный блестящий цилиндр был полностью изолирован от каких бы то ни было внешних источников информации. В них попросту не нуждались — анализ здесь не выдерживал конкуренции с предвидением.
читать дальше... (очень много букв)Еще не обнаружив угрозу, пилот уже знал о ее существовании. Как и о том, что охраняемую кораблем базу нельзя спасти. Выбора не было — событие обрело значимость и предопределенность.
Корабль исчез из трехмерного космоса, уходя в ноль-пространство от бесполезной гибели. И спустя миг обреченную звезду смяло, затем чудовищно вспучило и разорвало на части, брызнувшие, словно в ужасе, в разные стороны.
Тысячи беззащитных колонистов, населявших четвертую от звезды планету, погибли мгновенно. Им было бы легче, не чувствуй они заранее свою смерть.
Игорь Дельгадо не обладал столь развитым даром предвидения. Да и вообще, какое дело разумному, что может произойти в секторе интуитов, за многие сотни световых лет от его родной планеты Минерва? Тем более, если своих проблем набралось выше звезд и галактик.
Давно известно, что режиссеры — сукины дети, и Рон Левицки старательно подтверждал это правило. Причуды старого мэтра были как кость в горле всякому, с кем он работал, несмотря на бешеную популярность его многочисленных ретро-клипов. Рон презирал фонограмму и виртуальные декорации, на дух не переносил голографию, и даже под страхом смерти не согласился бы снимать каждый план отдельно. Приходилось часами, дубль за дублем, играть в полутемной комнате а-ля «готик», которую Игорь тихо возненавидел.
Нещадно коптили факелы, маскируя осветительные лампы. Странные тени метались по стенам и потолку. Сидя за грубо сработанным деревянным столом, пялилась на знаменитого гитариста массовка. Существа неопределенной расы, пола и возраста в средневековых монашеских балахонах, скрывавших лица, вызывали непроизвольное отвращение и настоящий страх. Грешник с электрогитарой, исповедь в режиме нон-стоп, — вот он, тот самый, обожаемый режиссером эффект перевоплощения. Столь ценимый во времена Станиславского или Шекспира, но, казалось бы, неуместный в реальности шоу-бизнеса.
В какой-то миг Игорь почувствовал, что больше не выдержит. Бросит гитару, порвет контракт, а клочья швырнет этому садисту Левицки прямо в физиономию. И вдруг, на гребне незримой волны, в высшей точке безумного соло, вся порожденная страхом ярость рванулась наружу, обретая силу и недоступный даже сознанию смысл.
Факелы падали на пол, взлетали и разбивались подсвечники, дымясь, искрила проводка. «Инквизиторы» бросились к выходу, где-то рядом отборно ругался Рон. Но богу и дьяволу, единым в облике человека по имени Игорь Дельгадо, все это было уже безразлично.
* * *
— Вы полагаете, и в самом деле есть какая-то связь между этими двумя событиями? — проскрежетал Трисс.
Ли Фишер невольно поморщился. То, что, должно быть, считалось у сартриксов вежливым шепотом, резало человеческий слух, будто лезвие луч-клинка. Но сидевшая напротив женщина, казалось, не реагировала на происходящее. Все ее внимание было сосредоточено на полупрозрачной сфере псиморфа. Словно колдунья из древних легенд, неотрывно глядящая в свой хрустальный шар...
— Взаимосвязь существует, господин куратор, — принялся терпеливо объяснять Фишер. — Сама природа наших... гм, собеседников не оставляет в этом сомнений. Женщина — интуит, физиологически неспособный на ошибку. А псиморф, как идеальный посредник, передает ее ощущения и предчувствия в доступной нам форме. Обман при таком контакте попросту невозможен. Интуиты действительно обнаружили нечто общее между гибелью их колонии и происшествием в студии видеозаписи на Минерве. В высшей степени странно, учитывая несопоставимые масштабы событий. Если сумею сосредоточиться, — постараюсь узнать, зачем в связи с этим мы им понадобились.
Слегка уняв любопытство докучливого босса, Фишер умолк, пристально глядя в сферу. Псиморф не нуждался в словах, — улавливать и транслировать мысли было для него ничуть не трудней, чем предчувствия интуитов. Вопрос, адресованный женщине, выглядел чередою быстро мелькавших картин на поверхности шара. Как блики солнца на легкой речной волне.
Фишеру оставалось только надеяться на успех. В который раз за время контакта он чувствовал, какая неодолимая пропасть лежит между интуитами и разумными. Даже Трисс, похожий на огромную прямоходящую мокрицу, был ему намного понятней и ближе, чем эта прекрасная женщина. Ведь сартрикс, как и он сам, мыслил символами, владел даром речи и четко осознавал, что у каждого следствия есть причина. Очередная жестокая шутка Творца или непредсказуемость эволюции? Впрочем, Сообщество Интуитов включало в себя множество рас, и далеко не все из них были гуманоидными.
Псиморф наконец-то принял ответ, и в сверкающем шаре вновь появилось знакомое по многочисленным репортажам лицо Дельгадо. На фоне звездного неба, рисунок которого тренированная память Фишера запечатлела с точностью навигационной карты. Женщина встала, совсем по-людски отвела назад длинные, обсидианово-черные волосы, и молча направилась к выходу. Ее нагота, слишком естественная, как у животных, не будила в Фишере никаких эмоций.
— Мы должны срочно лететь, господин куратор! — напомнил он сартриксу.
Скоростной пневмолифт доставил их на посадочную площадку у края высокогорного плато. Внизу расстилался город псиморфов — безымянный оплот этой чудом выжившей цивилизации псевдоразумных кристаллов. От гибели в эпоху Великих Войн их спасло уникальное свойство копировать алгоритмы сложного поведения иных существ. Любой псиморф мог воспроизвести логику разумного, предвидение интуита и даже «быстрые сны» трансфазора, — гибкие, самообучающиеся программы действий на время бодрствования. При этом одно легко интерпретировало другое, делая возможным контакт.
Псиморфов использовали в переговорах, когда очередная война грозила перерасти в адскую бойню, способную уничтожить Галактику. Разум и сотни различных форм псевдоразума общались друг с другом при помощи этих универсальных трансляторов. За пределами своей планеты псиморфы существовать не могли, что гарантировало неприкосновенность их удивительной цивилизации. Ведь от нее очень часто зависела судьба остальных. С установлением хрупкого, нестабильного мира роль посредников возросла на порядок.
— Хаос, мешанина всех форм и стилей! — скрипел Трисс, с неприязнью разглядывая город.
Для сартрикса любой псевдоразум по-прежнему оставался врагом.
— Ничего удивительного, господин куратор, — счел нужным блеснуть эрудицией Фишер. — Планету с древнейших времен посещали различные существа, и при контакте псиморфы охотно перенимали их опыт, в том числе и строительные навыки. Своего рода плата за тысячи лет посредничества. Кристаллы не пользуются жильем, но кое-какая инфраструктура им все же необоходима. Не говоря уже о космодроме и помещениях для гостей.
— Но как они умудряются...
— Все, что мы видим вокруг, образовано телами самих псиморфов, способных к поверхностным изменениям структуры. Это напоминает коралловый риф — колонию примитивных организмов в тропических водах Земли. И точно так же, как рифы служат приютом для многих форм жизни, город псиморфов вобрал в себя архитектурное наследие несметного числа рас. Иные из них, давно исчезнувшие, нельзя отнести ни к разумным, ни к псевдоразумным в нынешнем понимании.
— Хлам мертвых цивилизаций! Если ослабнем, такая судьба ждет и нас... Кто этот Игорь Дельгадо? — вдруг резко сменил тему Трисс.
Фишер устало вздохнул. Сартриксы, в общем-то, были неплохими ребятами. Блестящие стратеги и тактики, в эпоху Великих Войн они не раз спасали Коалицию Разумных от полного краха. Однако все, что напрямую не связано с искусством космической битвы, эта раса считала недостойным малейшего умственного усилия. В новом кураторе службы безопасности Фишера устраивало лишь одно, — тот безоговорочно признал его лидерство и автороитет в профессиональных вопросах. Человек на таком посту создавал бы гораздо больше проблем. И все же порой раздражала невозможность объяснить сартриксу многие элементарные вещи. Например, предназначение музыки и музыкантов.
— Дельгадо — уроженец Минервы, исполнитель и композитор, известный далеко за пределами своей планеты. Считается, что именно он возвратил к жизни старинную электрогитару. Часто его сравнивают с такими прославленными гитаристами прошлого, как Ингви Мальмстин, Джо Сатриани и Стив Уай...
Наверняка Трисс не понял почти ни слова. Да и сам Фишер мог только смутно представить, о чем идет речь в недавно полученной информационной подборке. Но цели своей он добился. Боясь прослыть некомпетентным идиотом, что для гордого сартрикса смерти подобно, шеф, видимо, решил вообще не встревать в это дело. Во всяком случае, на борту корабля у Фишера было время спокойно поразмышлять в одиночестве.
* * *
Тесный, заплеванный бар в рабочем квартале едва выдерживал наплыв посетителей. Сдвинув столы, толпа образовала некое подобие сцены. Длинноволосый мужчина среднего роста и неопределенного возраста расхаживал по ней с видом опытного моряка на шаткой палубе. Даже издали было видно, насколько он пьян. Его потертая куртка выглядела почти такой же древней, как и нелепый, бог весть из какого музея украденный инструмент, что он небрежно поддерживал, мусоля гибкими пальцами гриф. От этого музыкального чуда тянулся электропровод, исчезавший где-то за допотопным динамиком.
— Привет, ублюдки! — орал хриплым голосом гитарист или некто, казавшийся таковым. — Добро пожаловать в ад! Когда Шуберт угодил в пекло, он был моложе, чем распятый Христос. А Рон Левицки, эта хитрая задница, тянул до шестого десятка, пока не пришлось сгореть заживо...
Парень был явно из тех, кто всегда говорит многосложно и связно. Даже когда несет ахинею. Полную, а главное — совершенно бесперспективную в окружающей обстановке.
— Потому, что Рон оставался художником. От мозга и до своих насквозь прогнивших костей. Но рано или поздно мы все будем корчиться в пламени, спалившем гитару Хендрикса! Вы хотя бы о нем слыхали? Нет? Жрете, трахаетесь, готовитесь к очередной гребаной войне, и не знаете, кто такой Хендрикс...
— Играй, урод! — заорал кто-то, устав от незнакомых имен.
Рядом с виском гитариста пролетела бутылка. Со звоном стекла мгновенно, как по сигналу, началось побоище. Никто не остался в стороне, и разгоряченные посетители сперва даже не замечали смуглого коротышку в неуместном здесь деловом костюме. Но очень скоро его чувствительные удары заставили толпу расступиться.
— Ли Фишер, коалиционная служба безопасности! — выкрикнул коротышка, размахивая удостоверением с личной голограммой. — Господин Дельгадо, вы пойдете со мной!
Вблизи бывший король гитары выглядел куда менее колоритно. Свалявшиеся волосы делали его похожим на бродягу, каких немало шаталось в окрестных трущобах. Серое, неприметное лицо подозрительно напоминало стандартную биомаску, скрывавшую след раны или ожога. В лучших галактических клиниках эта новая кожа выращивалась неотличимой от прежней, но здесь была скорее штамповка, какую обычно натягивали на готовых к продаже андроидов. Наверняка у прежнего кумира заметно поубавилось поклонниц.
Фишер не верил своим глазам. И это прославленный виртуоз, звезда первой величины, чье состояние еще недавно оценивалось во многие миллионы? Служба безопасности искала Дельгадо четыре стандартных месяца, обшаривая все закоулки проклятой планеты. Немалый срок, но разве его достаточно, чтобы так опуститься? Была ли трагедия на съемках всему виной? Во всяком случае, иной причины латать лицо у Дельгадо не было. Но кто бы сумел заделать прорехи в этой давно проданной и перепроданной душе?
— Игорь, вы идете со мной! — повторил музыканту Фишер.
— Пошел к черту, легавый! — огрызнулся тот. — Без ордера на арест можешь поцеловать меня в задницу. Минерва — свободный мир!
— О, это полностью меняет дело, — в голосе Фишера звучал скрывавшийся до поры сарказм. — В таком случае, позвольте откланяться. Полагаю, те граждане, что ждут вас на улице, оставят вам больше свободы выбора.
Сквозь некогда прозрачный, замызганный пластик дверей проступали неясные силуэты. Коротко вспыхнул готовый к резне луч-клинок. Дельгадо, вмиг протрезвев, испуганно огляделся, — помощи ждать было не от кого.
— Так-то лучше, — усмехнулся Фишер. — Пойдемте.
Исчезновение бывшей звезды не вызвало интереса даже у репортеров. На здешнем небосклоне уже сияли иные светила, заметные отовсюду. Ведь по давно известным причинам Минерва была щедра на таланты.
* * *
— Вы уверены, — прогрохотал адмирал Каррес, смыкая жвалы, — что именно Игорь Дельгадо — ключевое звено в цепи недавних событий?
— Сэр, — начал Фишер, — интуиты достаточно ясно дали понять, что будут нуждаться в его помощи. А им, насколько я знаю, не свойственны ошибки в прогнозах...
Советник аналитического отдела Нод кивнула глазным бутоном, что у элоков значило крайнюю степень сомнения.
— Раз так, почему эти великолепные прогнозисты не сумели предугадать гибель своей колонии? Своевременная эвакуация спасла бы тысячи жизней.
— Возможно, — вмешался ученый секретарь Марков, — что катастрофа была явлением иной природы, чем все, до сих пор известное. Кто знает, могли бы интуиты предвидеть вовремя такое событие, — настолько оно чуждо условиям, в которых возникла сама способность к предвидению. Точно так же наш разум пока не в силах понять, что, собственно, произошло на Минерве, и какова роль Дельгадо в разыгравшейся там трагедии.
— И вы связали воедино два случая лишь потому, что оба представляют для вас неразрешимую загадку? — уже не скрывала иронии Нод.
Складывалась беспрецедентная ситуация. Фишер обратился с инициативой непосредственно в Высший Совет Разумных, управлявший триллионами мыслящих существ. Лишь чрезвычайные обстоятельства сделали такое возможным. Это было рискованно, но в случае победы риск мог окупиться неслыханным взлетом карьеры. И теперь, находясь среди избранных в центре огромного, похожего на металлическую пещеру зала, Фишер считал за благо молчать, если не задавали вопросов. Уже его присутствие здесь, в резиденции Совета на Веге-семь, было чудом, и не стоило искушать судьбу без необходимости.
Как всегда, Петр Манчини, глава Совета, высказался последним.
— Буду откровенен — я не сторонник долгих дискуссий на эту тему. И в данном случае предпочитаю доверять способностям интуитов, а не логическому анализу. Хотя бы потому, что принятие коллективных решений займет слишком много времени, а действовать надо сейчас. По достоверным сведениям, поток энергии, уничтоживший колонию интуитов, достиг окраинных звезд нашего сектора. Данными мне полномочиями я поручаю вам, Фишер, сопровождать Игоря Дельгадо в район аномалии. Флот Коалиции предоставит в ваше распоряжение сверхсветовой крейсер «Небьюла». Адмирал Каррес, подготовьте соответствующий приказ.
Фишеру стоило немалых усилий казаться спокойным. Предусмотрительно задержав Дельгадо и обратившись затем в Совет, он вовсе не рассчитывал, что будет и дальше руководить операцией. Риск в этом случае возрастал на порядок. Равно как и награда за успех.
— Служу разуму! — произнес он обязательную, почти ритуальную фразу перед тем, как покинуть зал.
* * *
Система маленькой желтой звезды на краю Галактики опустела прежде, чем оказалась втянутой в смертоносную пляску хаоса. Населявшие ее люди заранее покинули опасную зону, помня о том, что произошло в соседнем секторе интуитов. Это была стандартная процедура эвакуации, — миллиарды живых существ попросту заморозили в огромных транспортных кораблях. Предполагалось держать пассажиров в анабиозе, пока не отыщется хоть один новый, пригодный для жизни мир. Ведущие аналитики Коалиции утверждали, что это произойдет максимум через полтора-два столетия, если не вмешается непредсказуемый фактор — война. А пока приходилось ждать, — даже под множеством солнц для всех не хватало места.
Мрачные металлические громады тащились, как катафалки, на досветовых скоростях, унося беженцев навстречу судьбе. Им некуда было спешить, в отличие от юрких корабликов-роботов, что сновали вокруг обреченной звезды, фиксируя все, с ней происходящее. Потеря горстки периферийных планет для Коалиции ничего не значила. Во всяком случае, по сравнению с перспективой узнать нечто новое об аномалии, грозившей стратегически важным мирам и светилам.
Сотни и тысячи наблюдателей прильнули к экранам, отслеживая информацию по каналам ноль-пространственной связи. Их любопытство вскоре было вознаграждено. Обогнавшие свет носители, вновь превращаясь в обычные, видимые лучи, отображали ужасную, и вместе с тем чарующую картину.
Неведомая, грозная сила, будто играя, притягивала вплотную к друг другу планету и ее спутник. Гравитационный прилив разрывал твердь на части, мгновенно рождались и умирали горы, материки, острова, моря. В потоках лавы бесследно исчезали леса и степи, гигантские металлопластовые города и величавые монументы прошлого. И тут же, словно по странной прихоти, вздымались и оплывали под раскаленным небом причудливые нерукотворные башни кристаллов, а вокруг сплетались узорами вихри пламени в разноцветной пыли.
Казалось, в битве созидания и разрушения не может быть победителя. Но вскоре стихия, спалив дотла этот мир, перекинулась на соседние — Марс, Венеру, Юпитер... Все, что от них осталось, рухнуло на звезду, приблизив ее неизбежную смерть.
— Вот это да! — вслух восхищался Дельгадо, сидя перед экраном в своей роскошной каюте-тюрьме на борту корабля. — Обожаю пиротехнические шоу! Посмотрел бы я, как паломники вновь отыщут дорогу в Иерусалим!
Тем временем от гибнущего, расколотого на части Солнца метнулся в бездну огромный протуберанец. Он мчался прочь, вместе с формой меняя цвет, пока в спектре не начала преобладать красная составляющая. Миг — и его вовсе не стало. Поглотив энергию взрыва звезды, аномалия легко преодолела световой барьер и ушла в ноль-пространство. И только благодаря предсказанию интуитов было известно, где она появится вновь.
* * *
В этом районе космоса ничто не привлекало внимание. Ни шаровых скоплений, ни газовых облаков, ни особенно ярких светил поблизости... Лишь черная, неразличимая без приборов глыба нейтронной звезды, словно коварный риф, таилась на безопасном пока расстоянии.
Глаз стороннего наблюдателя едва ли нашел бы, за что зацепиться. Но Фишер помнил невзрачный, тусклый рисунок чужих созвездий, — с тех пор, как женщина-интуит показала их через посредника. Даже сверхмощный электронный мозг «Небьюлы» не сразу сумел проложить курс на основе столь скудной, введенной по памяти информации. И все же рассчетная точка в пространстве была найдена, — именно здесь надлежало встретить удар неведомой силы. Вот только Дельгадо, чья длинная грива мелькала на фоне звездного неба в иллюминаторе, в роли защитника и надежды Галактики представлялся с трудом.
— Как может его игра повлиять на что-либо? — недоумевал Фишер, уже сомневаясь в успехе своего замысла. — Ребенку известно, что звук в космосе не передается!
— При чем здесь звук? — возразил Ра-Ми, лучший среди элоков специалист по галактическому контакту. — Вы ознакомлены с последним отчетом экспертов?
— Еще нет. Что-то и вправду новое?
— Сумасшедшая, но на редкость убедительная гипотеза, — Ра-Ми выдержал эффектную паузу. — Есть все основания полагать, что аномалия — одна из форм псевдоразума, неизвестная нам до сих пор. Если у интуитов логику заменяет предвидение, трансфазоры моделируют ситуацию во время своих «быстрых снов», а инвенты — по сути биологические компьютеры, то здесь мы столкнемся с чем-то принципиально иным. Вообразите поток эмоций, наделенных инстинктом самосохранения, существующих в постоянной борьбе и взаимосвязи друг с другом. Гнев, разрывающий звезды, любовь, что творит опасную силу из пустоты... Никакое наше оружие не справится с ними!
— Дикая Охота, — задумавшись, произнес вслух Фишер.
Элок изогнул свой стебель в немом вопросе.
— Это из человеческой мифологии. Шествие потусторонних существ, гибельное для любого, кто окажется у них на пути, — пояснил Фишер. — Продолжайте.
читать дальше (ещё столько же)— Остается только гадать, что же произошло на Минерве. Возможно, в момент разрушения звезды аномалия вступила в непроизвольный контакт с Дельгадо, находясь за сотни и тысячи светолет от него. Не спрашивайте, каким образом, — логика здесь бесполезна. Вы, люди, — Ра-Ми на секунду замялся, — не всегда контролируете свои чувства. И то, что у вас называется музыкой, лишь усиливает психическую неустойчивость. Уникумы, вроде Дельгадо, в таком состоянии способны на невозможное.
— Хм, интересная версия. Но есть ли от нее хоть какая-то польза?
— Если предположить, что ваш музыкант стал проводником опасной силы из космоса, то почему бы не запустить обратный процесс? Пусть теперь Дельгадо идет на эмоциональный контакт первым, используя все свое мастерство игры. Ведь способность общаться — необходимое условие мира.
— К сожалению, далеко не достаточное.
— И все же гораздо больше шансов на компромисс, если обе стороны признают друг друга не только чем-то, но еще и кем-то. Жаль, не всегда такое возможно. Иначе большинство наших войн с теми, кого мы высокомерно зовем псевдоразумом, наверняка удалось бы предотвратить.
— Надеюсь, на сей раз удастся, — без особого энтузиазма отозвался Фишер. — Так или иначе, выбора у нас нет. Только обеспечьте надежную энергозащиту от творческих всплесков этого гения. И перекройте ему все возможные доступы к алкоголю и наркотическим средствам, — на всякий случай.
* * *
Стрелки приборов дрогнули, — синхронно, отчетливо. Появление аномалии из ноль-пространства сопровождалось магнитным импульсом, хоть и мощным, но не настолько, чтобы превратить электронику крейсера в бесполезный хлам. Впрочем, это было только начало.
— Боевая тревога! Всем постам...
Ожили, засверкали огнями экраны обзорной рубки. Капитан Аркс воинственно щелкнул жвалами, наблюдая, как всего в нескольких парсеках от «Небьюлы» выскакивают из-за светового барьера корабли чужаков. Интуиты! Только они умели так двигаться в боевом строю, — с невероятной, поистине ювелирной точностью. Ведь необходимость того или иного маневра пилоты могли предугадать заранее, а конструкторы их кораблей, совершенных, насколько это возможно, не ведали проб и ошибок. Когда-то Сообщество Интуитов, как называли это объединение разумные, едва не одержало абсолютную победу в Великой Войне. И все же оно свернуло экспансию, должно быть предвидев, что за дальнейшие успехи заплатит слишком уж дорого. Вот и на этот раз интуиты всего лишь кружили в нейтральной зоне — узком транспортном коридоре меж секторами. И хотя вели себя агрессивно, но нападать на одинокую, отрезанную от своих «Небьюлу» явно не собирались. Даже не обладая пророческим даром можно было понять: на то у них имелись причины.
В прошлом владения разумных и множества форм псевдоразума располагались беспорядочно, одинокими островками, сражавшимися на свой страх и риск. Постепенно завоевания и потери сформировали более или менее правильной формы секторы, — каждый получил свою долю галактического пирога. Аномалия вторглась в сектор разумных, но, постоянно и беспорядочно меняя траекторию, в конце концов вернулась бы к интуитам. По пути уничтожив миры трансфазоров, инвентов, ценоидов... И только «Небьюла» со своим уникальным пассажиром являлась гарантом всеобщей безопасности. И если интуитам было известно об этом заранее, то для чего они явились сюда? Или, не сумев предвосхитить события в принципиально новой для них ситуации, они, наконец, снизошли до того, чтобы подстраховаться? Фишер испытывал какое-то тайное злорадство по этому поводу, вполне объяснимое, хотя и несколько преждевременное. Ведь механизмы предвидения никому из разумных так и не удалось изучить до конца.
Вскоре появился и флот ценоидов — огромное, на первый взгляд хаотическое скопление кораблей. Эта армада напоминала рой общественных насекомых, хотя инстинкты, управлявшие ее движением, были на много порядков сложнее. А позади выстраивались полукругом звездолеты трансфазоров, рядом с которыми эскадра Коалиции уже не казалась преобладающей силой.
Флоты следили друг за другом и за потоком энергии, что, двигаясь по широкой дуге, приближался к «Небьюле». Но никто не отваживался придти на помощь крейсеру, — самое мощное оружие здесь было попросту бесполезно. Существовал лишь один, возможный хотя бы в теории способ остановить вторжение хаоса.
— Господин Дельгадо, — произнес в микрофон Фишер, не отрывая взгляд от огромного, во всю стену, экрана. — Ваш выход!
* * *
У каждой эпохи свои гитарные герои. Когда-то давно многим хотелось быть похожими на Хендрикса, чуть позже — на Джимми Пейджа, а затем эстафета перешла к мастерам скоростной игры. Имена Сатриани и Мальмстина гремели по всей Земле, когда в примитивных еще кинотеатрах вышел фильм «Перекресток». Тот самый, с гитарной дуэлью, где проиграв, как Джек Батлер, молодой Стив Уай одержал куда более значимую победу. Имеенно тогда он подтолкнул своих поклонников, даже рожденных века спустя, самим взять в руки электрогитары.
Все это Фишер узнал, просматривая чудом уцелевшие, раритетные пленки. И хотя он предпочитал гораздо менее жесткую музыку, увиденное и услышанное произвело на него впечатление. Но все же он не был готов к тому, что вскоре случилось на «Небьюле».
Когда Дельгадо шагнул на импровизированную сцену посреди головного отсека, лицо его не выражало ни испуга, ни даже растерянности. Он словно собрался играть на концерте в родном, порядком уже надоевшем городе. «Наверняка психотехника элоков промыла ему мозги», — с неприязнью подумал Фишер. Сам он говорил с музыкантом довольно редко. Память о первой встрече не позволяла им найти общий язык.
Дельгадо с невозмутимым видом принялся настраивать новую, сделанную по собственному эскизу гитару. Стоила она едва ли не как орбитальная станция класса А, но никто не спорил со сметой, которую глава Совета утвердил лично. Еще дороже обошелся решетчатый купол, срочно доставленный на корабль, чтобы прикрыть сцену сверху. Фишер не разбирался в принципах действия этого странного аппарата, но знал, что его функция — направлять потоки энергии в безопасное для команды и музыканта русло. А заодно и фокусировать эмоции Дельгадо на объекте воздействия — аномалии.
Если интуиты не ошиблись, дистанция здесь имела значение. Требовалось сократить до минимума не только расстояние между участниками контакта, но и потери энергии на пути к цели. Во всяком случае, для относительно слабого человеческого сигнала. Однако и аномалия могла послать импульс еще более мощный, чем прежде, когда разрушала звезды. В такой ситуации у «Небьюлы» не осталось бы шансов, и каждый на борту крейсера об этом знал.
Элоки, сартриксы, люди и представители еще как минимум дюжины рас Коалиции суетились вокруг Дельгадо, лихорадочно проверяя все, что только могли. Энцефалограмма, пульс, аварийное энергопитание, звуковая дорожка — ритм, бас, ударные... Но вот опустилась решетка, словно отгородив приговоренного к смерти от толпы обвинителей.
— Уан, ту, зри! — произнес Дельгадо странную фразу, должно быть на своем родном диалекте.
Мгновением позже разверзся ад.
* * *
Ученые насчитали в Галактике миллиарды звезд и планет. Тысячи небесных тел были в той или иной степени обитаемы. Сотни из них населяли люди — одни или вместе с другими расами Коалиции. Никто не знал, какая часть этого огромного племени увлекается древними инструментами, но, без сомнения, в каждом мире людей нашлись бы хорошие гитаристы. Не говоря уже о Минерве, где мастера в любом виде искусства не были редкостью. Но даже по первым аккордам гитары Дельгадо легко можно было понять — он лучший.
Вопреки ожиданиям, звучала новая, никогда прежде не исполнявшаяся композиция. Даже Фишер, не выпускавший Дельгадо из-под контроля, слушал ее впервые, находясь вместе с Арксом и прочими офицерами-сартриксами на капитанском мостике. И в который раз ловил себя на мысли, что человек из плоти и крови так играть не может, что бешеная скорость пассажей — лишь хитроумный эффект звукозаписи. Но судьба вновь представила случай убедиться, — пределов людскому гению действительно нет. Николо Паганини позеленел бы от зависти, глядя из мира иного на Мальмстина, которому даже знаменитый двадцать четвертый каприз наверняка казался игрушкой. Но тот, в свою очередь, выглядел карликом по сравнению с Дельгадо. И дело было даже не в виртуозности игры.
Зачастую мастерство гитариста измеряют лишь скоростью бега пальцев по грифу. Но далеко не каждому удается постичь душу инструмента настолько, чтобы выплеснуть через него свою собственную. Дельгадо же извергал ее мощным потоком, не уступавшим по силе тому, что несся навстречу «Небьюле» сквозь пространство. Страшно было представить, как эти разрушительные, словно атомный вихрь, эмоции столкнутся в противоборстве там, где не в силах пройти даже звук.
— Поврежден дефлекторный щит! — вернул Фишера в реальность голос бортинженера. — Потери энергии защитных полей...
— Задействовать резервные генераторы! — прервал его Аркс. — Мы не уйдем в ноль-пространство, что бы нам ни грозило, иначе контакт может быть безвозвратно потерян. Надо выдержать.
Фишер надеялся, что капитан представляет, как это будет трудно. Ситуация чем-то напоминала сюжет злополучного видеоклипа, где Игорь Дельгадо снимался в последний раз. Но теперь инквизиторы вместо того, чтобы судить грешника, сами ожидали смертного приговора. Их одинокий корабль, словно храм на чужой, враждебной земле, окружила яростная орда.
Гром копыт, слышный в ритме дьявольской музыки, то удалялся, то нарастал, и странные образы Дикой Охоты метались на грани восприятия. В облике всадников — мужчин, прекрасных женщин и невиданных монстров, — чудилось то, что испокон веков было смыслом и проклятием жизни. Вот Сострадание в кровавом плаще, Страх, громко свистящий ледяной плетью, Отчаяние с железным арканом, готовым к броску... Слабый голос рассудка твердил, что все это лишь иллюзия, неизбежная при контакте с потоком чужих эмоций под музыку чокнутого изгоя. Но чувства отказывались верить, — до тех пор, пока предохранительную решетку не разнесло вдребезги, ударив одновременно изнутри и снаружи.
Истошно взвыла сирена общей тревоги. Сотни приборов заискрились и вспыхнули. Операторы вскочили со своих мест и понеслись, не разбирая дороги, по бесчисленным винтовым лестницам. Многие падали вниз, корчась в охватившем их пламени. Но музыка не прервалась ни на миг, — питавший электрогитару резервный контур так и не отключился, а музыкант, казалось, не замечал ничего.
— Неуправляемые процессы в топливном отсеке! — вещал откуда-то громкий механический голос. — Потерян контроль над двигателями, корабль в опасной близости от нейтронной звезды! Режим всеобщей эвакуации!
Наконец гитара умолкла. При свете аварийных ламп было видно, как Дельгадо, схватившись двумя руками за гриф, разбивает ее о сцену. Фишер не решался подойти, пока от бесценного инструмента не остались одни лишь обломки. И все равно опередил остальных.
— Игорь, очнитесь! Пора уходить!
Внезапно музыкант схватил Фишера за руку. С силой, о существовании которой тот не подозревал.
— Нет, подождем, легавый! Нам как раз хватит времени обсудить кое-что важное. Скажи, почему такие, как ты, когда-то выслали моих предков на Минерву? Вместе с тысячами других — артистов, музыкантов, художников... Боялись иррациональных и попросту непохожих, мешающих вашему гребанному торжеству разума? Я хочу знать: боялись?
— Это было давно, — в отчаянии оправдывался Фишер, хоть и понимал, что бесполезно взывать к рассудку самоубийцы. — Высший Совет Разумных признал ошибку и даже принес официальные извинения!
— А что им оставалось делать? После того, как вопреки всем прогнозам мы не сдохли от голода и болезней, на нас бросали ядерные бомбы прямо с орбиты. Погибли многие, но уцелевшие изменились внутри и приобрели то, чего у вас никогда не будет. Шутка ли: каждый третий — талант, а каждый десятый — гений! Не удивительно, что вы подсели на нас, как наркоман на дозу. Готовы обеспечить деньгами, рабочей силой, техникой — лишь бы мы помогли сохранить ваш хваленый порядок навеки. Да только и гению не по зубам невозможное...
Фишер уже опасался, что не сумеет сбросить болезненный, цепкий захват. И даже подоспевшие сартриксы не оторвут безумца мощными жвалами. Но Дельгадо внезапно стих, будто внутри у него что-то перегорело. Он даже не слишком сопротивлялся, когда его волокли к спасательным «челнокам», а жадное пламя стремилось следом.
Прозрачная кабина шаттла давала хороший обзор. Но гибели корабля Фишер так и не увидел, — его надолго ослепила голубовато-белая вспышка. Это взорвалась пленившая крейсер нейтронная звезда, и теперь только боги могли гарантировать жизнь беглецам с «Небьюлы».
* * *
Кабинет куратора службы безопасности почти не отличался от множества знакомых Фишеру аналогов. Стандартная обстановка, больше говорящая о социальном статусе, чем о профессиональной, половой или расовой принадлежности хозяина. Лишь колоритная фигура Трисса — в шипастом панцире, со множеством антенн и острых клешней, — нарушала унылое однообразие.
— С радостью сообщаю вам, Фишер, — начал тот, даже не предложив гостю сесть, — что три стандартных месяца наблюдений не выявили поводов для беспокойства. Аномалия больше не появлялась в известной нам Галактике. Возможно, она использовала энергию взрыва нейтронной звезды, чтобы вернуться в еще не открытые нами области — туда, откуда пришла. И в этом несомненная заслуга Дельгадо, как, впрочем, и ваша, Фишер. Совет уже принял решение о вашем переводе в аналитический отдел с внеочередным повышением в звании.
— Служу разуму! — по привычке отчеканил Фишер. — Только...
— Само собой, от меня потребуются соответствующие рекомендации. Это всего лишь формальность, но положительный отзыв с прежнего места службы не помешал еще никому. И вы его получите, не сомневайтесь.
— Дело в том, господин куратор, что я, воспользовавшись вашим любезным приглашением, решил подать рапорт с просьбою об отставке.
— Вот как? — на скованной хитином физиономии сартрикса не могло отразиться никаких эмоций. — Хотелось бы знать, что подтолкнуло вас к этому. Я бы на вашем месте еще раз взвесил все «за» и «против». Вполне возможно, на вас до сих пор влияет тот стресс, что вы испытали при крушении «Небьюлы». Ведь не секрет: шансы остаться в живых у экипажа были ничтожны. Полагаю, интенсивный курс психологической реабилитации помог бы вам лучше определиться с окончательным выбором.
— Господин куратор, я абсолютно нормален. И даже не сомневаюсь, что, как и прежде, готов сделать правильный выбор между долгом и субьективными представлениями о морали, чести и милосердии... Но все-таки будет лучше, если выбирать отныне придется другим.
Повисла неловкая пауза.
— Что ж, вы имеете полное право оставить службу, соблюдая принятые законы о государственной тайне. Но, как мне кажется, это еще не все?
— Прошу придать обстоятельствам смерти Игоря Дельгадо статус особо секретных, не подлежащих огласке по истечению срока давности.
— Не понимаю, зачем? Хотя вам, как инициатору этого дела, виднее...
Знал ли высокопоставленный сартрикс о том, что Игорь умер в закрытой клинике, где был обречен до конца дней своих играть роль подопытного кролика? И что за мерзость он втихаря проглотил, а то и впрыснул трясущимися руками в вену? Будь то наркотик, или дарующий избавление яд, прощание с жизнью не было легким. «Асфиксия при попадании в дыхательные пути рвотных масс» — так утверждали эксперты.
«Странно,» — подумал Фишер: «Я больше не чувую себя убийцей. Неужто для оправдания мне достаточно скрыть обстоятельства гибели человека, словно в дешевом чтиве спасшего нашу Галактику? А впрочем, захлебнуться в своей же блевотине — это и вправду не для него».
— Еще вопросы? — сартрикс резко пошевелил антенной, и в этом жесте обычно неподвижной конечности Фишер наконец уловил нетерпение.
— Трисс, вы верите в переселение душ? — неожиданно спросил он.
— Я знаком с этой религиозной концепцией человечества, но, если говорить правду, не вижу в ней ни малейшего смысла. Тем более применительно к нашей с вами беседе.
— Представьте, что в недоступном для нас пока еще космосе некие наблюдатели уловили хорошо знакомое нам соло. Разумеется, это всего лишь иллюзия, ведь звук в безвоздушном пространстве не передается...
— Дикая Охота, — задумавшись, произнес вслух Фишер.
Элок изогнул свой стебель в немом вопросе.
— Это из человеческой мифологии. Шествие потусторонних существ, гибельное для любого, кто окажется у них на пути, — пояснил Фишер. — Продолжайте.
читать дальше (ещё столько же)— Остается только гадать, что же произошло на Минерве. Возможно, в момент разрушения звезды аномалия вступила в непроизвольный контакт с Дельгадо, находясь за сотни и тысячи светолет от него. Не спрашивайте, каким образом, — логика здесь бесполезна. Вы, люди, — Ра-Ми на секунду замялся, — не всегда контролируете свои чувства. И то, что у вас называется музыкой, лишь усиливает психическую неустойчивость. Уникумы, вроде Дельгадо, в таком состоянии способны на невозможное.
— Хм, интересная версия. Но есть ли от нее хоть какая-то польза?
— Если предположить, что ваш музыкант стал проводником опасной силы из космоса, то почему бы не запустить обратный процесс? Пусть теперь Дельгадо идет на эмоциональный контакт первым, используя все свое мастерство игры. Ведь способность общаться — необходимое условие мира.
— К сожалению, далеко не достаточное.
— И все же гораздо больше шансов на компромисс, если обе стороны признают друг друга не только чем-то, но еще и кем-то. Жаль, не всегда такое возможно. Иначе большинство наших войн с теми, кого мы высокомерно зовем псевдоразумом, наверняка удалось бы предотвратить.
— Надеюсь, на сей раз удастся, — без особого энтузиазма отозвался Фишер. — Так или иначе, выбора у нас нет. Только обеспечьте надежную энергозащиту от творческих всплесков этого гения. И перекройте ему все возможные доступы к алкоголю и наркотическим средствам, — на всякий случай.
* * *
Стрелки приборов дрогнули, — синхронно, отчетливо. Появление аномалии из ноль-пространства сопровождалось магнитным импульсом, хоть и мощным, но не настолько, чтобы превратить электронику крейсера в бесполезный хлам. Впрочем, это было только начало.
— Боевая тревога! Всем постам...
Ожили, засверкали огнями экраны обзорной рубки. Капитан Аркс воинственно щелкнул жвалами, наблюдая, как всего в нескольких парсеках от «Небьюлы» выскакивают из-за светового барьера корабли чужаков. Интуиты! Только они умели так двигаться в боевом строю, — с невероятной, поистине ювелирной точностью. Ведь необходимость того или иного маневра пилоты могли предугадать заранее, а конструкторы их кораблей, совершенных, насколько это возможно, не ведали проб и ошибок. Когда-то Сообщество Интуитов, как называли это объединение разумные, едва не одержало абсолютную победу в Великой Войне. И все же оно свернуло экспансию, должно быть предвидев, что за дальнейшие успехи заплатит слишком уж дорого. Вот и на этот раз интуиты всего лишь кружили в нейтральной зоне — узком транспортном коридоре меж секторами. И хотя вели себя агрессивно, но нападать на одинокую, отрезанную от своих «Небьюлу» явно не собирались. Даже не обладая пророческим даром можно было понять: на то у них имелись причины.
В прошлом владения разумных и множества форм псевдоразума располагались беспорядочно, одинокими островками, сражавшимися на свой страх и риск. Постепенно завоевания и потери сформировали более или менее правильной формы секторы, — каждый получил свою долю галактического пирога. Аномалия вторглась в сектор разумных, но, постоянно и беспорядочно меняя траекторию, в конце концов вернулась бы к интуитам. По пути уничтожив миры трансфазоров, инвентов, ценоидов... И только «Небьюла» со своим уникальным пассажиром являлась гарантом всеобщей безопасности. И если интуитам было известно об этом заранее, то для чего они явились сюда? Или, не сумев предвосхитить события в принципиально новой для них ситуации, они, наконец, снизошли до того, чтобы подстраховаться? Фишер испытывал какое-то тайное злорадство по этому поводу, вполне объяснимое, хотя и несколько преждевременное. Ведь механизмы предвидения никому из разумных так и не удалось изучить до конца.
Вскоре появился и флот ценоидов — огромное, на первый взгляд хаотическое скопление кораблей. Эта армада напоминала рой общественных насекомых, хотя инстинкты, управлявшие ее движением, были на много порядков сложнее. А позади выстраивались полукругом звездолеты трансфазоров, рядом с которыми эскадра Коалиции уже не казалась преобладающей силой.
Флоты следили друг за другом и за потоком энергии, что, двигаясь по широкой дуге, приближался к «Небьюле». Но никто не отваживался придти на помощь крейсеру, — самое мощное оружие здесь было попросту бесполезно. Существовал лишь один, возможный хотя бы в теории способ остановить вторжение хаоса.
— Господин Дельгадо, — произнес в микрофон Фишер, не отрывая взгляд от огромного, во всю стену, экрана. — Ваш выход!
* * *
У каждой эпохи свои гитарные герои. Когда-то давно многим хотелось быть похожими на Хендрикса, чуть позже — на Джимми Пейджа, а затем эстафета перешла к мастерам скоростной игры. Имена Сатриани и Мальмстина гремели по всей Земле, когда в примитивных еще кинотеатрах вышел фильм «Перекресток». Тот самый, с гитарной дуэлью, где проиграв, как Джек Батлер, молодой Стив Уай одержал куда более значимую победу. Имеенно тогда он подтолкнул своих поклонников, даже рожденных века спустя, самим взять в руки электрогитары.
Все это Фишер узнал, просматривая чудом уцелевшие, раритетные пленки. И хотя он предпочитал гораздо менее жесткую музыку, увиденное и услышанное произвело на него впечатление. Но все же он не был готов к тому, что вскоре случилось на «Небьюле».
Когда Дельгадо шагнул на импровизированную сцену посреди головного отсека, лицо его не выражало ни испуга, ни даже растерянности. Он словно собрался играть на концерте в родном, порядком уже надоевшем городе. «Наверняка психотехника элоков промыла ему мозги», — с неприязнью подумал Фишер. Сам он говорил с музыкантом довольно редко. Память о первой встрече не позволяла им найти общий язык.
Дельгадо с невозмутимым видом принялся настраивать новую, сделанную по собственному эскизу гитару. Стоила она едва ли не как орбитальная станция класса А, но никто не спорил со сметой, которую глава Совета утвердил лично. Еще дороже обошелся решетчатый купол, срочно доставленный на корабль, чтобы прикрыть сцену сверху. Фишер не разбирался в принципах действия этого странного аппарата, но знал, что его функция — направлять потоки энергии в безопасное для команды и музыканта русло. А заодно и фокусировать эмоции Дельгадо на объекте воздействия — аномалии.
Если интуиты не ошиблись, дистанция здесь имела значение. Требовалось сократить до минимума не только расстояние между участниками контакта, но и потери энергии на пути к цели. Во всяком случае, для относительно слабого человеческого сигнала. Однако и аномалия могла послать импульс еще более мощный, чем прежде, когда разрушала звезды. В такой ситуации у «Небьюлы» не осталось бы шансов, и каждый на борту крейсера об этом знал.
Элоки, сартриксы, люди и представители еще как минимум дюжины рас Коалиции суетились вокруг Дельгадо, лихорадочно проверяя все, что только могли. Энцефалограмма, пульс, аварийное энергопитание, звуковая дорожка — ритм, бас, ударные... Но вот опустилась решетка, словно отгородив приговоренного к смерти от толпы обвинителей.
— Уан, ту, зри! — произнес Дельгадо странную фразу, должно быть на своем родном диалекте.
Мгновением позже разверзся ад.
* * *
Ученые насчитали в Галактике миллиарды звезд и планет. Тысячи небесных тел были в той или иной степени обитаемы. Сотни из них населяли люди — одни или вместе с другими расами Коалиции. Никто не знал, какая часть этого огромного племени увлекается древними инструментами, но, без сомнения, в каждом мире людей нашлись бы хорошие гитаристы. Не говоря уже о Минерве, где мастера в любом виде искусства не были редкостью. Но даже по первым аккордам гитары Дельгадо легко можно было понять — он лучший.
Вопреки ожиданиям, звучала новая, никогда прежде не исполнявшаяся композиция. Даже Фишер, не выпускавший Дельгадо из-под контроля, слушал ее впервые, находясь вместе с Арксом и прочими офицерами-сартриксами на капитанском мостике. И в который раз ловил себя на мысли, что человек из плоти и крови так играть не может, что бешеная скорость пассажей — лишь хитроумный эффект звукозаписи. Но судьба вновь представила случай убедиться, — пределов людскому гению действительно нет. Николо Паганини позеленел бы от зависти, глядя из мира иного на Мальмстина, которому даже знаменитый двадцать четвертый каприз наверняка казался игрушкой. Но тот, в свою очередь, выглядел карликом по сравнению с Дельгадо. И дело было даже не в виртуозности игры.
Зачастую мастерство гитариста измеряют лишь скоростью бега пальцев по грифу. Но далеко не каждому удается постичь душу инструмента настолько, чтобы выплеснуть через него свою собственную. Дельгадо же извергал ее мощным потоком, не уступавшим по силе тому, что несся навстречу «Небьюле» сквозь пространство. Страшно было представить, как эти разрушительные, словно атомный вихрь, эмоции столкнутся в противоборстве там, где не в силах пройти даже звук.
— Поврежден дефлекторный щит! — вернул Фишера в реальность голос бортинженера. — Потери энергии защитных полей...
— Задействовать резервные генераторы! — прервал его Аркс. — Мы не уйдем в ноль-пространство, что бы нам ни грозило, иначе контакт может быть безвозвратно потерян. Надо выдержать.
Фишер надеялся, что капитан представляет, как это будет трудно. Ситуация чем-то напоминала сюжет злополучного видеоклипа, где Игорь Дельгадо снимался в последний раз. Но теперь инквизиторы вместо того, чтобы судить грешника, сами ожидали смертного приговора. Их одинокий корабль, словно храм на чужой, враждебной земле, окружила яростная орда.
Гром копыт, слышный в ритме дьявольской музыки, то удалялся, то нарастал, и странные образы Дикой Охоты метались на грани восприятия. В облике всадников — мужчин, прекрасных женщин и невиданных монстров, — чудилось то, что испокон веков было смыслом и проклятием жизни. Вот Сострадание в кровавом плаще, Страх, громко свистящий ледяной плетью, Отчаяние с железным арканом, готовым к броску... Слабый голос рассудка твердил, что все это лишь иллюзия, неизбежная при контакте с потоком чужих эмоций под музыку чокнутого изгоя. Но чувства отказывались верить, — до тех пор, пока предохранительную решетку не разнесло вдребезги, ударив одновременно изнутри и снаружи.
Истошно взвыла сирена общей тревоги. Сотни приборов заискрились и вспыхнули. Операторы вскочили со своих мест и понеслись, не разбирая дороги, по бесчисленным винтовым лестницам. Многие падали вниз, корчась в охватившем их пламени. Но музыка не прервалась ни на миг, — питавший электрогитару резервный контур так и не отключился, а музыкант, казалось, не замечал ничего.
— Неуправляемые процессы в топливном отсеке! — вещал откуда-то громкий механический голос. — Потерян контроль над двигателями, корабль в опасной близости от нейтронной звезды! Режим всеобщей эвакуации!
Наконец гитара умолкла. При свете аварийных ламп было видно, как Дельгадо, схватившись двумя руками за гриф, разбивает ее о сцену. Фишер не решался подойти, пока от бесценного инструмента не остались одни лишь обломки. И все равно опередил остальных.
— Игорь, очнитесь! Пора уходить!
Внезапно музыкант схватил Фишера за руку. С силой, о существовании которой тот не подозревал.
— Нет, подождем, легавый! Нам как раз хватит времени обсудить кое-что важное. Скажи, почему такие, как ты, когда-то выслали моих предков на Минерву? Вместе с тысячами других — артистов, музыкантов, художников... Боялись иррациональных и попросту непохожих, мешающих вашему гребанному торжеству разума? Я хочу знать: боялись?
— Это было давно, — в отчаянии оправдывался Фишер, хоть и понимал, что бесполезно взывать к рассудку самоубийцы. — Высший Совет Разумных признал ошибку и даже принес официальные извинения!
— А что им оставалось делать? После того, как вопреки всем прогнозам мы не сдохли от голода и болезней, на нас бросали ядерные бомбы прямо с орбиты. Погибли многие, но уцелевшие изменились внутри и приобрели то, чего у вас никогда не будет. Шутка ли: каждый третий — талант, а каждый десятый — гений! Не удивительно, что вы подсели на нас, как наркоман на дозу. Готовы обеспечить деньгами, рабочей силой, техникой — лишь бы мы помогли сохранить ваш хваленый порядок навеки. Да только и гению не по зубам невозможное...
Фишер уже опасался, что не сумеет сбросить болезненный, цепкий захват. И даже подоспевшие сартриксы не оторвут безумца мощными жвалами. Но Дельгадо внезапно стих, будто внутри у него что-то перегорело. Он даже не слишком сопротивлялся, когда его волокли к спасательным «челнокам», а жадное пламя стремилось следом.
Прозрачная кабина шаттла давала хороший обзор. Но гибели корабля Фишер так и не увидел, — его надолго ослепила голубовато-белая вспышка. Это взорвалась пленившая крейсер нейтронная звезда, и теперь только боги могли гарантировать жизнь беглецам с «Небьюлы».
* * *
Кабинет куратора службы безопасности почти не отличался от множества знакомых Фишеру аналогов. Стандартная обстановка, больше говорящая о социальном статусе, чем о профессиональной, половой или расовой принадлежности хозяина. Лишь колоритная фигура Трисса — в шипастом панцире, со множеством антенн и острых клешней, — нарушала унылое однообразие.
— С радостью сообщаю вам, Фишер, — начал тот, даже не предложив гостю сесть, — что три стандартных месяца наблюдений не выявили поводов для беспокойства. Аномалия больше не появлялась в известной нам Галактике. Возможно, она использовала энергию взрыва нейтронной звезды, чтобы вернуться в еще не открытые нами области — туда, откуда пришла. И в этом несомненная заслуга Дельгадо, как, впрочем, и ваша, Фишер. Совет уже принял решение о вашем переводе в аналитический отдел с внеочередным повышением в звании.
— Служу разуму! — по привычке отчеканил Фишер. — Только...
— Само собой, от меня потребуются соответствующие рекомендации. Это всего лишь формальность, но положительный отзыв с прежнего места службы не помешал еще никому. И вы его получите, не сомневайтесь.
— Дело в том, господин куратор, что я, воспользовавшись вашим любезным приглашением, решил подать рапорт с просьбою об отставке.
— Вот как? — на скованной хитином физиономии сартрикса не могло отразиться никаких эмоций. — Хотелось бы знать, что подтолкнуло вас к этому. Я бы на вашем месте еще раз взвесил все «за» и «против». Вполне возможно, на вас до сих пор влияет тот стресс, что вы испытали при крушении «Небьюлы». Ведь не секрет: шансы остаться в живых у экипажа были ничтожны. Полагаю, интенсивный курс психологической реабилитации помог бы вам лучше определиться с окончательным выбором.
— Господин куратор, я абсолютно нормален. И даже не сомневаюсь, что, как и прежде, готов сделать правильный выбор между долгом и субьективными представлениями о морали, чести и милосердии... Но все-таки будет лучше, если выбирать отныне придется другим.
Повисла неловкая пауза.
— Что ж, вы имеете полное право оставить службу, соблюдая принятые законы о государственной тайне. Но, как мне кажется, это еще не все?
— Прошу придать обстоятельствам смерти Игоря Дельгадо статус особо секретных, не подлежащих огласке по истечению срока давности.
— Не понимаю, зачем? Хотя вам, как инициатору этого дела, виднее...
Знал ли высокопоставленный сартрикс о том, что Игорь умер в закрытой клинике, где был обречен до конца дней своих играть роль подопытного кролика? И что за мерзость он втихаря проглотил, а то и впрыснул трясущимися руками в вену? Будь то наркотик, или дарующий избавление яд, прощание с жизнью не было легким. «Асфиксия при попадании в дыхательные пути рвотных масс» — так утверждали эксперты.
«Странно,» — подумал Фишер: «Я больше не чувую себя убийцей. Неужто для оправдания мне достаточно скрыть обстоятельства гибели человека, словно в дешевом чтиве спасшего нашу Галактику? А впрочем, захлебнуться в своей же блевотине — это и вправду не для него».
— Еще вопросы? — сартрикс резко пошевелил антенной, и в этом жесте обычно неподвижной конечности Фишер наконец уловил нетерпение.
— Трисс, вы верите в переселение душ? — неожиданно спросил он.
— Я знаком с этой религиозной концепцией человечества, но, если говорить правду, не вижу в ней ни малейшего смысла. Тем более применительно к нашей с вами беседе.
— Представьте, что в недоступном для нас пока еще космосе некие наблюдатели уловили хорошо знакомое нам соло. Разумеется, это всего лишь иллюзия, ведь звук в безвоздушном пространстве не передается...
-
-
01.11.2008 в 07:15-
-
01.11.2008 в 19:46