Ваша проблема в том, что я - ее решение.
Девушка, гулявшая по крышам.
Помню, дело к зиме уже было, да Дожди все еще частенько захаживали к нам в Город. Впрочем, не о Дождях сейчас речь, а упомянул я их только ради того, чтобы объяснить причину возникновения у меня под носом огромной лужи. И это – в самом узком переулке, какой я смог найти! Да и лужа была – ого-го.. От одной стены до другой, и черт знает, как ее переходить. Разве что вплавь, да лодку я свою по чистой случайности дома забыл.
читать дальшеВ общем, стандартная ситуация: Город проверяет смекалку своих жителей. Но о какой смекалке может идти речь, когда я опаздываю на свидание! И я уже готов было повернуть обратно и выкинуть из головы эту неудавшуюся романтическую встречу, как внезапно заметил какой-то движение в луже. Ну, то есть, движение-то, естественно, было вне лужи, но я заметил только его отражение. И очень удивился.
Ибо там, в отражении, шла, раскинув руки в стороны, девушка. И шла при этом, ничуть не боясь, по самому хребту крыши соседнего здания! И так аккуратно и четко шла, что, будь я крышей, урчал бы от удовольствия и выгибал спину. Ну, а поскольку, вовсе я крышей не был, то всего лишь поднял голову, в очередной раз удивившись, – не было там никакой девушки, ей-богу, не было!
Я снова перевел взгляд на лужу, так неудачно встретившуюся на моем пути. Девушка там была. Стояла на самом краешке крыши и приветливо махала рукой. Мне. Впору было хвататься за голову и бежать к ближайшему лекарю, да главным моим пороком всегда было любопытство, потому я, вместо паники, махнул в ответ.
Девушка же улыбнулась еще шире и внезапно спрыгнула с крыши, оказавшись по другую сторону лужи. Точно так же – на самом ее краю, будто соткавшись из воздуха, не знаю даже, как сказать или описать. В общем, теперь девушка казалась более чем реальной, улыбалась мне и смеялась, будто колокольчики золотые звенели – так тепло, ярко и заразительно. А между нами как назло – эта чертова лужа! И только я собрался открыть рот и озвучить этот прискорбный факт, как незнакомка на секунду замолчала, нахмурилась, а потом вновь улыбнулась и протянула ко мне руку. И, знаете, еще так головой кивнула, мол, не бойся, иди сюда, что тебе эта лужа-то? Ну а я, не будь дурак, решил рискнуть…
Нет, вы, конечно, можете мне вовсе не верить и приплетать сюда разные научные и ненаучные факты, но то, что произошло дальше, я до сих пор называю не иначе, чем Чудо. Вы просто поймите, я шел по воде. Да-да! В прямом смысле этого слова! И нет, лужа была глубокая, я потом специально приходил проверить. Но тем не менее я шел по воде, прямо по тем отражениям крыш, а они лишь слегка разбегались рябью. Да вот беда, я так засмотрелся под ноги, что не заметил, как добрался до другого края лужи, где должна была бы ждать меня эта забавная девушка. Но не ждала.
Я удивленно огляделся. Нет, лужа была на месте, подошвы моих ботинок оставляли за собой мокрые следы, соседние крыши были пусты, только на мостовой лежало маленькое круглое зеркальце. Хоть какое-то доказательство, что это не белая горячка. Когда я его поднял, оно все еще хранило тепло своей обладательницы… греющее, золотистое и незабываемое. Ну и о каком свидании может теперь идти речь? Я снова обвел глазами крыши в надежде уловить хоть одно движение. Не заметив ничего из ряда вон, опустил глаза на поверхность зеркала. И тут уж мои глаза округлились до размера звонкого медяка: незнакомка была почти рядом, сидела на краешке черепично-красной крыши прямо перед моим носом, болтала в воздухе ногами и строила рожицы!
Заметив, что я ее рассекретил, она проворно, нарушая все известные законы притяжения, вскочила на ноги и взбежала на гребень крыши, на секунду остановившись, обернулась и… тут уж я не выдержал и рванул в соседний переулок, поглядывая в зеркальце и стараясь не упустить из виду любое движение девушки.
И она, знай себе, вышагивала то по одной крыше, то, неуловимо перескочив, уже по другой и так – от одного здания к другому, ничуть, казалось бы, не боясь упасть.
А иногда она так же внезапно спрыгивала на мостовую, и тут уж я не возьмусь описать то, что она вытворяла: то выпустит с дюжину мыльных пузырей, которые отливают золотом при свете солнца и, сталкиваясь, издают такой мелодичный звук, что все дети в округе начинают счастливо улыбаться и забывают все обиды; то подкинет в воздух горсть тех самых золотых колокольчиков, на звон которых так похож ее смех, и все вокруг внезапно тоже улыбнутся и перестанут ругаться; то просто примется ходить между людьми, насвистывая какую-то незамысловатую мелодию, от которой становится на сердце так тепло и радостно, что хочется первого же встречного с чем-нибудь да поздравить.
А дело между тем приближалось к закату, солнце уже начинало скрываться за скатами крыш и печными трубами, я уже и думать забыл о времени и свидании, а прекрасная незнакомка почему-то все реже и реже спускалась с крыш, подолгу стояла на их краю, вглядываясь в уходящее светило, отчего-то грустно вздыхала, но все равно продолжала идти по одной ей известной траектории. Она молчала, я не спрашивал, она не отвечала, я не настаивал.
Наверное, мы обошли весь Город. Она – по крышам, я – по мостовым. Но когда последний луч солнца золотистым отблеском догорал на витражах Собора, незнакомка остановилась на старенькой, потрепанной черепичной крыше, обернулась ко мне, улыбнулась немножко грустно и помахала рукой. Но, как мне показалось, не на прощание, а будто приглашая к себе. Я же был не против провести еще некоторое время в ее компании…
И так повелось потом, что каждый вечер после захода солнца я любыми путями и переходами оказывался в маленькой комнатке под самой крышей городской ратуши, где до полночи обязательно слушал рассказы юной девушки, гуляющей по крыше. О чем мы только не беседовали! О религии и политике, о бедняках и богатейших людях, о собаках и попугаях, о медных монетах и лунной пыли – обо всем, что можно было описать словами или облечь в образы. Мы спорили о музыке и солнечном свете, о зеркалах и янтарных каплях, о цирке и пустых аллеях, ни разу не вернувшись к старым темам.
Она не интересовалась, откуда и кто я. Я не смел спрашивать, чем она занимается. В ее маленькой комнате, с вечно полным чайником и двумя кружками горячего шоколада, всегда находилось что-нибудь увлекательное, лишающее дара речи или, наоборот, пробуждающее в душе Огонь. Так продолжалось долгое и несчетное количество времени, но до сих пор единственным средством увидеть девушку являлось обороненное при первой встрече зеркальце. Я не смел требовать большего. Я даже имени ее не знал!...
А однажды я предложил ее свое сердце – небольшую хрустальную шкатулку, пропитанную всем теплом, радостью и счастьем, что я пережил рядом с ней. Я хотел, чтобы она знала, как много она для меня значит. Но она лишь грустно заглянула мне в глаза, приложила палец к губам и.. больше мы никогда об этом не разговаривали.
В этот ничем не примечательный день все было абсолютно привычным: Город, небо над головой, изредка встречающиеся лужи под ногами, черепичные крыши, по которым бойко прыгала юная девушка, маленькое зеркальце у меня в руках… Собственно, так всегда: ничего не предвещало беды. Я уже и привык даже – все свободное время проводил, бегая по неисчислимым городским улочкам, встречал незнакомку, дожидался заката и до утра болтал о пустяках.
Солнце почти село, и я, и девушка были вполне измотаны, чтобы наконец отправиться пить горячий шоколад, когда вдруг, среди всех затихающих шорохов Города и мимолетной тишины над крышами, раздался пронзительный крик. Страшная картина предстала перед нашими глазами, когда мы выбежали к источнику звука: красные брызги на чисто подметенной мостовой; плачущая девушка на камнях, держащая на коленях голову симпатичного юноши с закрытыми глазами, в уголке рта которого алела маленькая капля; оброненный кем-то револьвер с одним пустым слотом в барабане… и как эхо – удаляющийся по соседнему переулку топот. И плач.
Была ли эта смерть итогом затяжной борьбы, ревности или же местью, я не знаю, не захотел тогда уточнять. Молча стоял у самого тротуара и отрешенно смотрел на то, как уходит чья-то жизнь. Медленно, болезненно и некрасиво.
Девушка прекратила плакать и теперь только всхлипывала, прижимая испачканные красным руки к груди – там, под левой ключицей, становилось пусто и холодно, хрупкая шкатулка, прозванная в нашем мире сердцем, выскользнула из дрожащих пальцев и со звоном соприкоснулась с булыжной мостовой, рассыпавшись на миллионы и миллиарды сверкающих капель. И в тот момент, когда в груди у отчаявшейся юной девушки начала прорезаться холодная пустота, оставляя после себя зияющую дыру… в этот момент окропленных кровью и хрусталем камней улицы коснулись босые ноги моей прекрасной незнакомки.
Верьте, не верьте, но.… Встав на одно колено рядом с потерявшей любовь девушкой, моя незнакомка правой рукой дотронулась до ее руки, а левую приложила к своему сердцу. Обернулась на меня, вздохнула, покачав головой, и закрыла глаза. Я готов поклясться, что никогда в жизни мне не было так больно и одиноко. Даже когда от меня отвернулись все те, кого я любил и кому я отдавал себя безвозмездно, мне было по большему счету все равно. Но все это стало так мелочно после всего одного ее взгляда, в котором читался мой приговор. Девушка с красными руками вскрикнула. По успевшей собраться толпе пошел шепот. Я не видел, что происходило между сидящими на мостовой, моя незнакомка сидела спиной ко мне. Не видел, но все-таки знал. В ее сердце не будет места ни мне, ни кому бы то ни было еще. Теперь – у нее не было этой волшебной хрустальной шкатулки. Я отвернулся, отказываясь верить. Сзади, за моей спиной, творилось Волшебство, в которой я отказывался верить. Но неверие одного человека не смогло бы остановить подобное Чудо.
Лежавший на мостовой юноша судорожно вздохнул, втягивая желанный воздух и не веря своему воскрешению.. Донесся всхлип. И девушка, точно так же не веря этому Чуду, роняла слезы на улыбающееся лицо своей любви. Толпа не верила просто лишь потому, что это ее дело – не верить. Единственным человеком, кто действительно верил – была моя незнакомка. Она молча встала, отряхнула руки от хрустальной пыли, поправила прядь волос…
Когда я обернулся, она сидела на краешке крыши, глядя мне в глаза и болтая в воздухе ногами. На ее лица не было улыбки, просто усталость. Под левой ключицей сияло солнце. Незнакомка, заметив мое внимание, встала. Солнце же продолжало катиться к горизонту, следуя своему пути, а под левой ключицей синело небо. Девушка прикрыла его рукой, улыбнулась, махнула на прощание рукой и развернувшись, растаяла в воздухе. Зеркало, ее маленькое зеркало, треснуло и множеством осколков застучало по камням.
Я остался один. Один в этом Городе, таком чудесном, когда она была рядом.
Я пытался склеить зеркальце, я встречал все рассветы и закаты сидя на крыше, я поднимался на все чердаки в поисках ее дома. Все тщетно. Казалось, Город забыл, что было такое Чудо среди его стен.
Но все-таки, люди, слушайте… Если встретите девушку, гуляющую по крышам, и с синим небом со стороны сердца – передайте, пожалуйста, что я ее люблю.
(с) Кшыр
Помню, дело к зиме уже было, да Дожди все еще частенько захаживали к нам в Город. Впрочем, не о Дождях сейчас речь, а упомянул я их только ради того, чтобы объяснить причину возникновения у меня под носом огромной лужи. И это – в самом узком переулке, какой я смог найти! Да и лужа была – ого-го.. От одной стены до другой, и черт знает, как ее переходить. Разве что вплавь, да лодку я свою по чистой случайности дома забыл.
читать дальшеВ общем, стандартная ситуация: Город проверяет смекалку своих жителей. Но о какой смекалке может идти речь, когда я опаздываю на свидание! И я уже готов было повернуть обратно и выкинуть из головы эту неудавшуюся романтическую встречу, как внезапно заметил какой-то движение в луже. Ну, то есть, движение-то, естественно, было вне лужи, но я заметил только его отражение. И очень удивился.
Ибо там, в отражении, шла, раскинув руки в стороны, девушка. И шла при этом, ничуть не боясь, по самому хребту крыши соседнего здания! И так аккуратно и четко шла, что, будь я крышей, урчал бы от удовольствия и выгибал спину. Ну, а поскольку, вовсе я крышей не был, то всего лишь поднял голову, в очередной раз удивившись, – не было там никакой девушки, ей-богу, не было!
Я снова перевел взгляд на лужу, так неудачно встретившуюся на моем пути. Девушка там была. Стояла на самом краешке крыши и приветливо махала рукой. Мне. Впору было хвататься за голову и бежать к ближайшему лекарю, да главным моим пороком всегда было любопытство, потому я, вместо паники, махнул в ответ.
Девушка же улыбнулась еще шире и внезапно спрыгнула с крыши, оказавшись по другую сторону лужи. Точно так же – на самом ее краю, будто соткавшись из воздуха, не знаю даже, как сказать или описать. В общем, теперь девушка казалась более чем реальной, улыбалась мне и смеялась, будто колокольчики золотые звенели – так тепло, ярко и заразительно. А между нами как назло – эта чертова лужа! И только я собрался открыть рот и озвучить этот прискорбный факт, как незнакомка на секунду замолчала, нахмурилась, а потом вновь улыбнулась и протянула ко мне руку. И, знаете, еще так головой кивнула, мол, не бойся, иди сюда, что тебе эта лужа-то? Ну а я, не будь дурак, решил рискнуть…
Нет, вы, конечно, можете мне вовсе не верить и приплетать сюда разные научные и ненаучные факты, но то, что произошло дальше, я до сих пор называю не иначе, чем Чудо. Вы просто поймите, я шел по воде. Да-да! В прямом смысле этого слова! И нет, лужа была глубокая, я потом специально приходил проверить. Но тем не менее я шел по воде, прямо по тем отражениям крыш, а они лишь слегка разбегались рябью. Да вот беда, я так засмотрелся под ноги, что не заметил, как добрался до другого края лужи, где должна была бы ждать меня эта забавная девушка. Но не ждала.
Я удивленно огляделся. Нет, лужа была на месте, подошвы моих ботинок оставляли за собой мокрые следы, соседние крыши были пусты, только на мостовой лежало маленькое круглое зеркальце. Хоть какое-то доказательство, что это не белая горячка. Когда я его поднял, оно все еще хранило тепло своей обладательницы… греющее, золотистое и незабываемое. Ну и о каком свидании может теперь идти речь? Я снова обвел глазами крыши в надежде уловить хоть одно движение. Не заметив ничего из ряда вон, опустил глаза на поверхность зеркала. И тут уж мои глаза округлились до размера звонкого медяка: незнакомка была почти рядом, сидела на краешке черепично-красной крыши прямо перед моим носом, болтала в воздухе ногами и строила рожицы!
Заметив, что я ее рассекретил, она проворно, нарушая все известные законы притяжения, вскочила на ноги и взбежала на гребень крыши, на секунду остановившись, обернулась и… тут уж я не выдержал и рванул в соседний переулок, поглядывая в зеркальце и стараясь не упустить из виду любое движение девушки.
И она, знай себе, вышагивала то по одной крыше, то, неуловимо перескочив, уже по другой и так – от одного здания к другому, ничуть, казалось бы, не боясь упасть.
А иногда она так же внезапно спрыгивала на мостовую, и тут уж я не возьмусь описать то, что она вытворяла: то выпустит с дюжину мыльных пузырей, которые отливают золотом при свете солнца и, сталкиваясь, издают такой мелодичный звук, что все дети в округе начинают счастливо улыбаться и забывают все обиды; то подкинет в воздух горсть тех самых золотых колокольчиков, на звон которых так похож ее смех, и все вокруг внезапно тоже улыбнутся и перестанут ругаться; то просто примется ходить между людьми, насвистывая какую-то незамысловатую мелодию, от которой становится на сердце так тепло и радостно, что хочется первого же встречного с чем-нибудь да поздравить.
А дело между тем приближалось к закату, солнце уже начинало скрываться за скатами крыш и печными трубами, я уже и думать забыл о времени и свидании, а прекрасная незнакомка почему-то все реже и реже спускалась с крыш, подолгу стояла на их краю, вглядываясь в уходящее светило, отчего-то грустно вздыхала, но все равно продолжала идти по одной ей известной траектории. Она молчала, я не спрашивал, она не отвечала, я не настаивал.
Наверное, мы обошли весь Город. Она – по крышам, я – по мостовым. Но когда последний луч солнца золотистым отблеском догорал на витражах Собора, незнакомка остановилась на старенькой, потрепанной черепичной крыше, обернулась ко мне, улыбнулась немножко грустно и помахала рукой. Но, как мне показалось, не на прощание, а будто приглашая к себе. Я же был не против провести еще некоторое время в ее компании…
И так повелось потом, что каждый вечер после захода солнца я любыми путями и переходами оказывался в маленькой комнатке под самой крышей городской ратуши, где до полночи обязательно слушал рассказы юной девушки, гуляющей по крыше. О чем мы только не беседовали! О религии и политике, о бедняках и богатейших людях, о собаках и попугаях, о медных монетах и лунной пыли – обо всем, что можно было описать словами или облечь в образы. Мы спорили о музыке и солнечном свете, о зеркалах и янтарных каплях, о цирке и пустых аллеях, ни разу не вернувшись к старым темам.
Она не интересовалась, откуда и кто я. Я не смел спрашивать, чем она занимается. В ее маленькой комнате, с вечно полным чайником и двумя кружками горячего шоколада, всегда находилось что-нибудь увлекательное, лишающее дара речи или, наоборот, пробуждающее в душе Огонь. Так продолжалось долгое и несчетное количество времени, но до сих пор единственным средством увидеть девушку являлось обороненное при первой встрече зеркальце. Я не смел требовать большего. Я даже имени ее не знал!...
А однажды я предложил ее свое сердце – небольшую хрустальную шкатулку, пропитанную всем теплом, радостью и счастьем, что я пережил рядом с ней. Я хотел, чтобы она знала, как много она для меня значит. Но она лишь грустно заглянула мне в глаза, приложила палец к губам и.. больше мы никогда об этом не разговаривали.
В этот ничем не примечательный день все было абсолютно привычным: Город, небо над головой, изредка встречающиеся лужи под ногами, черепичные крыши, по которым бойко прыгала юная девушка, маленькое зеркальце у меня в руках… Собственно, так всегда: ничего не предвещало беды. Я уже и привык даже – все свободное время проводил, бегая по неисчислимым городским улочкам, встречал незнакомку, дожидался заката и до утра болтал о пустяках.
Солнце почти село, и я, и девушка были вполне измотаны, чтобы наконец отправиться пить горячий шоколад, когда вдруг, среди всех затихающих шорохов Города и мимолетной тишины над крышами, раздался пронзительный крик. Страшная картина предстала перед нашими глазами, когда мы выбежали к источнику звука: красные брызги на чисто подметенной мостовой; плачущая девушка на камнях, держащая на коленях голову симпатичного юноши с закрытыми глазами, в уголке рта которого алела маленькая капля; оброненный кем-то револьвер с одним пустым слотом в барабане… и как эхо – удаляющийся по соседнему переулку топот. И плач.
Была ли эта смерть итогом затяжной борьбы, ревности или же местью, я не знаю, не захотел тогда уточнять. Молча стоял у самого тротуара и отрешенно смотрел на то, как уходит чья-то жизнь. Медленно, болезненно и некрасиво.
Девушка прекратила плакать и теперь только всхлипывала, прижимая испачканные красным руки к груди – там, под левой ключицей, становилось пусто и холодно, хрупкая шкатулка, прозванная в нашем мире сердцем, выскользнула из дрожащих пальцев и со звоном соприкоснулась с булыжной мостовой, рассыпавшись на миллионы и миллиарды сверкающих капель. И в тот момент, когда в груди у отчаявшейся юной девушки начала прорезаться холодная пустота, оставляя после себя зияющую дыру… в этот момент окропленных кровью и хрусталем камней улицы коснулись босые ноги моей прекрасной незнакомки.
Верьте, не верьте, но.… Встав на одно колено рядом с потерявшей любовь девушкой, моя незнакомка правой рукой дотронулась до ее руки, а левую приложила к своему сердцу. Обернулась на меня, вздохнула, покачав головой, и закрыла глаза. Я готов поклясться, что никогда в жизни мне не было так больно и одиноко. Даже когда от меня отвернулись все те, кого я любил и кому я отдавал себя безвозмездно, мне было по большему счету все равно. Но все это стало так мелочно после всего одного ее взгляда, в котором читался мой приговор. Девушка с красными руками вскрикнула. По успевшей собраться толпе пошел шепот. Я не видел, что происходило между сидящими на мостовой, моя незнакомка сидела спиной ко мне. Не видел, но все-таки знал. В ее сердце не будет места ни мне, ни кому бы то ни было еще. Теперь – у нее не было этой волшебной хрустальной шкатулки. Я отвернулся, отказываясь верить. Сзади, за моей спиной, творилось Волшебство, в которой я отказывался верить. Но неверие одного человека не смогло бы остановить подобное Чудо.
Лежавший на мостовой юноша судорожно вздохнул, втягивая желанный воздух и не веря своему воскрешению.. Донесся всхлип. И девушка, точно так же не веря этому Чуду, роняла слезы на улыбающееся лицо своей любви. Толпа не верила просто лишь потому, что это ее дело – не верить. Единственным человеком, кто действительно верил – была моя незнакомка. Она молча встала, отряхнула руки от хрустальной пыли, поправила прядь волос…
Когда я обернулся, она сидела на краешке крыши, глядя мне в глаза и болтая в воздухе ногами. На ее лица не было улыбки, просто усталость. Под левой ключицей сияло солнце. Незнакомка, заметив мое внимание, встала. Солнце же продолжало катиться к горизонту, следуя своему пути, а под левой ключицей синело небо. Девушка прикрыла его рукой, улыбнулась, махнула на прощание рукой и развернувшись, растаяла в воздухе. Зеркало, ее маленькое зеркало, треснуло и множеством осколков застучало по камням.
Я остался один. Один в этом Городе, таком чудесном, когда она была рядом.
Я пытался склеить зеркальце, я встречал все рассветы и закаты сидя на крыше, я поднимался на все чердаки в поисках ее дома. Все тщетно. Казалось, Город забыл, что было такое Чудо среди его стен.
Но все-таки, люди, слушайте… Если встретите девушку, гуляющую по крышам, и с синим небом со стороны сердца – передайте, пожалуйста, что я ее люблю.
(с) Кшыр
-
-
21.06.2008 в 14:12-
-
24.06.2008 в 12:25